Украинская война. Турецкий прорыв. Предисловие

В военной истории, как на войне, — личностям принадлежит первостепенная роль. Но их воздействие — противоположно.

Между исследованием войны и войной, между боем в книге и собственно боем, между изучающим ученым и изучаемым военным деятелем (полководцем или правителем) лежит мыслительная и действенная пропасть.

Полководец — практик вооруженного насилия. Чтобы побеждать, он должен быть агрессивным и волевым, коварным и жестоким, должен доверять своим врожденным инстинктам бойца и подсознательным навыкам боя, а не формулам и теоремам.

Полководец — не тот, кто рассуждает о войне, а тот, кто жаждет боя и ведет бой. Если для ученого сам ход мысли является самодостаточной ценностью, то для полководца имеет значение исход боя — победа или поражение.

Сомнительное преимущество военного историка над полководцем заключается в том, что ему не приходится убивать и быть убитым. Во всем остальном — он теряет.

Стройные, хорошо просматриваемые, сомкнутые в причинно-следственных связях, яркие государственные и военные структуры и явления завораживают ученых. Но очень часто они оказываются «военным мусором» и «историческим блефом». Приносят победу и творят историю вовсе не они, а явления рыхлые, неопределенные, блеклые, подчас не имеющие названия.

Военной истории приходится извлекать их из хаоса вооруженной борьбы.